Персональный сайт Натальи Чистяковой — Натальи Ярославовой
Natalia Chistiakova—Natalia Yaroslavova’s Personal Website

«Народ наказан за своих князей» - так называются эти времена: слухи вместо знамений, многобожие вместо единого Бога и опричнина вместо Великих князей

    • «Юрий», Д.Балашов
    • «Власть и Воля», Д.Балашов
    • «Великий стол», Д.Балашов

© Наталья Ярославова-Чистякова
24 июля 2012 года

«Обыватели нашего времени верят слухам. Люди той поры, о которой мы пишем, верили знамениям» - это слова из романа писателя Дмитрия Балашева - «Юрий» знаменитого цикла «Государи Московские».

Уверена, что дело здесь не столько во времени, сколько в том, что слухам верят именно обыватели, а в природные знамения верят Великие князья. Те самые Великие князья, прозорливости которых очень не достает нашему времени.

Я давно заметила, что Великие князья поклонялись Ипатию Гангрскому, который заговорил змея, обывателям же, по прошествии веков, предъявили конного Георгия Победоносца, змея - убивающего. Причем «Георгием убивающим» заменили прежнего, пешего Святого Георгия, умевшего управлять стихиями, также как и заговаривать змей. Т.е. обывателю предъявили приоритет Силы Оружия над Силой Слова. Кто сделал эту замену? Великие князья? Или князья уже переставшие быть великими? И на какие времена указывали эти перемены в иконографии, когда копье Святого Георгия, ранее направленное вверх - обратили к земле. Подобным же образом поступили и с мечом архангела Михаила. Тогда как, Меч, обращенный к небу - указывает на поддержку Святого Духа А Меч, обращенный к земле- на утрату этой небесной поддержки. Это и есть тот самый критический момент, когда бывшие великие князья перестают понимать знамения и начинают верить слухам. Когда они теряют связь со Святым Духом, и Святой Дух, ответно, меняет их на новых пастухов для народов.

Я давно заметила, что спрос на «силовиков», т.е. на тех, кто решает вопросы силовыми методами, растет перед экономическими кризисами, когда богатств скоплено уже много, а духовность, естественным образом, пошла на спад…

Именно в периоды больших богатств появляется многочисленная когорта защищающих и отбирающих богатства.

Именно в эти же периоды местный начальник становится главнее Государя. Потому что Государь «долго запрягает», да и не слышит обывателя, а произвол районного самодура - не заставит себя ждать.

Именно в эти же периоды возрождается многобожие, когда вместо Единого бога - на вершине небесной пирамиды, начинают поклоняться одному - из пантеона богов нижней иерархии, как правило, самому Грозному, т.е. Силовому, в т.ч. и языческим богам. Например, - Перуну. Ближние к земле боги - круты и скоры «на расправу» также, как районное начальство.

«Народ наказан за своих князей» - так называются эти времена.

«Помни, что за нечестие князя Господь возможет покарать весь народ» - так говорил настоятель Троицкой обители Никон Великому князю московскому Василию I Дмитриевичу : «Токмо верою стоит земля! помни о том, княже! … Сокрушишь веру - погубишь народ. Погубишь народ - падет государство, государство падет - и власть твоя, князь, на ни че ся обратит!».

«Князьям в Духе» - путеводительствуют Ангелы. За князей, потерявших эту связь с единым Богом - бывают наказаны народы.

Эта тема о достойных и недостойных князьях хорошо раскрыта в книгах «Воля и Власть», «Великий стол» и «Юрий» Дмитрия Балашова.

И будущее народа вполне можно понять, если посмотреть на то, какому Богу поклоняется князь: как он относится к природным знамениям и прочитывает их; верит ли он в редкие явления Ангелов ; что думает о Владыках сил, определяющих судьбы Государств; и какова «текущая доля силовиков» в государстве.

Ведь силовая опричнина была концом Рюриков. А в монастыре Ипатия Гангрского этого «Дракона Силовиков» заговорили на новую романовскую династию, на пару веков.

Однако Дмитрий Балашов описывает события - до Грозного. И он прав. Поскольку это позволяет понять : как Великие князья Рюрики лишались покровительства Святого Духа, разрушая основы власти своей династии.

Ниже мною приводятся цитаты из книг Д.Балашова, объединенные в три блока:

Первый : «О судьбе народа и государства, о выборе и об историческом моменте»

Второй: «Егда Дух Святой был рядом с ним»

Третий: «Обыватели нашего времени верят слухам. Люди той поры, о которой мы пишем, верили знамениям»

О судьбе народа и государства, о выборе и об историческом моменте»

I

«В истории, как и в жизни, ошибаются очень часто! И за ошибки платят головой, иногда целые народы, и уже нет пути назад, нельзя повторить прошедшее. Потому и помнить надо, что всегда могло бы быть иначе - хуже, лучше?

От нас, живых, зависит судьба наших детей и нашего племени, от нас и наших решений. Да не скажем никогда, что история идет по путям, ей одной ведомым! История - это наша жизнь, и делаем ее мы. Все скопом, соборно. Всем народом творим, и каждый в особину тоже, всею жизнью своей, постоянно и незаметно.

Но бывает также у каждого и свой час выбора пути, от коего потом будут зависеть и его судьба малая, и большая судьба России.

Не пропустите час этот!

Ибо в истории - жизни чего не сделал, того не воротишь потом. Останутся сожаления да грусть: «Вот бы!». А иной отмолвит: «Как могло, так и прошло. В тебе самом, молодец, того-сего недостало, дак и не сплелась жизня твоя». А ты все будешь жалеть: «Ах, вот если бы… Если бы тогда, тот взгляд, да не оробел и пошел бы за нею! Если бы потом не за то дело взялся, что подсунула судьба, а выбрал себе и труднее, да по сердцу; если бы в тяжкий час сказал слово смелое, как хотелось, а не смолчал… Если бы…».

И не воротишь! Лишь тоска, и серебряный ветер, и просторы родимой земли, в чем-то ограбленной тобою…

И то лучше, когда одна лишь тоска!

А то поведутся речи об «исторической неполноценности русского народа»; о его «неспособности к созданию государственных форм»; о том, что Русь годна лишь на подстилку иным нациям, и только; о том, что народ, размахнувший державу на шестую часть земли, воздвигший города и храмы, создавший дивную живопись, музыку и высокое искусство слова, запечатленного в книгах, примитивен, сер и ни на что не гож… На каком коне, в какую даль ускакать мне от этих речей? Скорей же туда, в

четырнадцатый век, век нашей скорби и славы!». /1/

II

«И когда третье лето тому назад Иван Всеволодич Холмский отъехал на Москву, приславши взметные грамоты, Михаил (Тверской) не стал ни зорить его волости, ни занимать своими боярами его городов, предоставя времени содеять то, что ранее содеял бы обязательно сам и на силу.

Иван Всеволодич, будучи на Москве, женился на сестре великого князя; и это Михаил воспринял спокойно, стараясь не задумывать о том, что Холмский удел может отойти к Москве. Бояре были в недоумении, он же попросту начал понимать с возрастом, что иные тайны судеб народных не подвластны людскому хотению, а идут, капризно извиваясь, по каким-то своим, свыше начертанным законам, и все усилия человеческой мудрости способны разве изъяснить прошлое, но никак не грядущее, о коем можно токмо гадать по прикиду: ежели, мол, произойдет такое-то событие, то из того возможет проистечь такое-то следствие, и опять - ежели… А ежели нет, то… И так далее.

И теперь вот, предчувствуя грядущие споры и свары в Тверском княжеском доме, поскольку не примыслами, но переделом своих вотчин будут жить его потомки, доколе их не поглотит Москва, он все-таки обдумывал душевую грамоту, долженствующую укрепить единодержавие в земле Тверской, подобно тому, как укрепляли единодержавие государи московские. К чему?

Зачем? А - надо было! Ибо всякое действование, обгоняющее Господнее течение времен, как и действование, отстающее от этого течения, пытающееся удержать в неизменности прошлое, всякое действование таковое - суета сует и всяческая суета, неугодная Владыке Сил». /1/

III

«Великий князь Василий должен был прибыть в монастырь с минуты на минуту, и киновиарх прошал, не стоит ли задержать начало литургии до подъезда князя…

В этом тоже сказалось наследие преподобного Сергия. Нерушимый закон, установленный еще Горним Учителем. И цари земные во всей славе своей меньше во сто крат Царя Небесного!…

Василий особенно остро чувствовал всю бренность и временность дел человеческих - суета сует и всяческая суета!

Он нуждался в духовном утешении и скорбел в этот час, что уже никогда не узрит самого Сергия, не услышит его тихой, западающей в душу беседы: «Благослови, душе моя, Господи!»…

Отпуская грехи, Никон накрыл склоненную голову князя епитрахилью и, почти не вопрошая Василия ни о чем, произнес негромко, но твердо:

- Помни, что за нечестие князя Господь возможет покарать весь народ!

Жену подобает любити, но не дати ей воли над собою! Помни, сыне, что на тебе надежда православия. Всего православия! Бойся латынской прелести! Не дай твоим небрежением сокрушить освященные заветы, уничтожить веру в русской земле! - Он быстро перечислил иные князевы прегрешения: уныние, скорбь, гневливость и, снимая епитрахиль, указал глазами на причастную чашу. Князь во время исповеди взмок. Пот струился у него по челу…

Потом они сидели в келье, и Никон, потчуя князя монастырской трапезой, тихо сказывал ему, тая за словами и участием упрек: «Токмо верою стоит земля! помни о том, княже! Великий предстатель за ны у престола Господа покойный Сергий рек о том не раз и не два. Сокрушишь веру - погубишь народ. Погубишь народ - падет государство, государство падет - и власть твоя, князь, на ни че ся обратит!»

Василий слушал, думал и с горем понимал, что этот невысокий серьезноглазый монах прав и что он, польстясь на Витовтовы посулы и женины попреки, едва ли не приблизил ту опасную черту, после которой наступает неизбежное крушение государств.

Не в том ли, не потому ли и Иисус призывал возлюбить прежде всего ближнего своего (ближнего, ставшего врагом!), что злоба поссоривших друг с другом ближних безмерна? И даже безмернее во сто крат ссоры с «дальними», с врагами земли и веры!. /2/

IV

«Он снова перечел, вдумываясь в каждое слово, грамоту северного пустынника, с горем понимая, что трудами пустынножительства и полным отвержением благ земных Кирилл (коего уже теперь величают Кириллом

Белозерским) заслужил право говорить на равных с сильными мира сего.

«Ты, Государь, приобретаешь себе великую пользу душевную смирением своим, посылая ко мне, грешному, нищему, недостойному, страстному и чуждому всякой добродетели, с просьбою о молитве, я, грешный, с братиею своею рад, сколько силы будет, молить Бога о тебе, нашем Государе, и о княгине твоей, и о детях твоих, и о всех христианах, порученных тебе Богом. Но будь и сам внимателен к себе и ко всему княжению, в котором Дух Святый поставил тебя пасти людей, искупленных кровию Христовою. Чем больше удостоен ты власти, тем более строгому подлежишь ответу. Воздай Благодетелю долг твой, храня святые Его заповеди и уклоняясь от путей, ведущих к погибели.

Как на корабле, ежели ошибется наемный гребец, вред от того бывает невелик, если же ошибется кормчий, то губит весь корабль. Так, Государь, бывает и с князьями.

Если согрешит боярин, наносит пакость себе, а не всем; но если согрешит сам князь, причиняет вред всему народу.

Слышал я, что у тебя, великий князь, великое несогласие с твоими сродниками, князьями Суздальскими. Ты выставляешь свою правду, а они - свою; кровь христиан льется. Осмотрись, Государь: если они правы в чем-либо, уступи им смиренно, если в чем правда на твоей стороне, стой за правду. Если они будут кланяться тебе. Бога ради, Государь, окажи им милость, сколько можно, покажи к ним любовь и сострадание, дабы не погибли, блуждая в татарских странах.

Никакая власть, ни царская, ни княжеская, не может избавить нас от нелицемерного суда Божия; а если будешь любить ближнего, как себя, если утешишь души скорбные и огорченные, - это иного поможет тебе, Государь, на Страшном и праведном суде Христовом»./2/

V

«В общем прав твой святитель! - раздумчиво высказал Юрий. - Не сам ли Господь вручил человеку разум, отличающий его от всех прочих тварей земных? А что теряет пьяница? Разум! Значит, уподобляется зверю! От Бога поступает в лапы Сатаны! А уж коли в державе судьи не праведны суть, то и державе той недолго жить! Поглянь на Византию! Безо взяток там нынче и святителя не поставят на престол! Пока человек верит в себя, пока он способен взять в руки оружие, отдать жизнь за отчий край - и государства стоят! А ежели людина приучишь за кажную мзду в суде платить - ты уж воина, али за защитника державы - не жди!». /3/

Егда дух святой был рядом с ним

I

«Почто в одну пору, невзирая на всяческие гонения, сердца разогреваются любовью к Богу, а в иные - невзирая на все церковные прощения, проповеди и неустанную работу сельских пресвитеров - гаснут, охладевают и отступают от Господа Сил?

И сколько тут от супротивных, не правду деющих, а сколько от незримого упадка Духа, заключенного в ны?

И что должно деять в эти горькие мгновения, времена, иногда годы и даже столетия, ибо почти два века тянулась в столице православия иконоборческая ересь, и сколькие отдали жизни свои в борьбе с нею, и не помогало ничто!

И вдруг - ушло, изничтожилось, отступило, выжглось то, что могло сгореть, и угасло само!

И наступил новый, теперь уже полный расцвет истинного православия, пока…

Пока латины не захватили и не разграбили Царьград, и пока не наступило сущее умаление некогда гордой Византийской империи.

Чем измерены взлеты и падения Духа?

Чем определены?

Что возможет, и возможет ли что содеять тут человек?

Сергий - мог. А, быть может, и он мог лишь потому, что Дух возрастал в народе русском и в возрастании своем требовал появленья подвижников?

Господи! К тебе припадаем! Творим во имя Твое, но волю Твою невем!

Каково назначение жизни христианина? Безусловно - стяжание в себе Святого Духа Божьего!

И сие проверить нетрудно, ибо Божья благодать является зачастую как свет, несказанный свет, свет Синая, объявший Моисея после разговора с Богом, свет Фавора, покрывший блистанием лик Его и убеливший ризы Спасителя, яко снег, и повергший апостолов к стопам Его. И этот свет зачастую являлся рядом с Сергием.

Ведал ли преподобный, яко ведали древние апостолы, егда Дух Святой был рядом с ним и когда нет? Верно, ведал!

А горняя радость неизреченная переполняла ли душу его хотя бы во время молитвы?

Что есть человек, лишенный благодати Духа Святого? Кем был Адам до того, как Бог вдохнул в него дыхание жизни?

Был, как и всякий скот, как и всякая тварь, лишенная благодати. Все так! Но и стяжавшим Дух Святой и всем и прочим, кто по воле Господней возможет сие, а возможет любой и каждый, подъявший решимость в сердце своем и отвергшийся суеты, но и тот ответит ли, какова тайна творения Божьего? Почто созданы таковы, каковы мы есть, одержимы страстьми и печалями?

Почто надобен искус сей, искус сего мира, и почто без того не достичь мира горнего? Тайна сия велика есть! И праведен ли был он, Михаил, и заслужил ли жизнью своею место в рядах праведных душ в мире том?

Тяжек крест, но и праведен Твой приговор, ибо ведая волю Господню, конечную цель бытия, и сами стали бы яко Боги, но и не возмогли бы снести ноши той, а воздвигнув новую башню Вавилонскую, потщась достигнуть небес, сравняться с Подателем Сил, надорвались бы и погибли, яко рекомые обры, без племени и остатка.

Михайло (епископ Смоленский) оглядел покой. Еще раз глянул на грамоту, которую сворачивали сейчас, обвязывая снурком и запечатывая восковою печатью.

Кивком головы отпустил собратию свою. И опять наступила тишина. Снова стало слышно, как потрескивают незаметно оплывая, свечи в высоких кованых стоянцах.

Незримое веяние горних крыл коснулось его лица. Михайло заснул, и во сне продолжал думать и вспоминать. И колыхалось виноцветное Греческое море, и Сергий, такой, как всегда, приходил с торбой своею, в холщовом подряснике и садился у ложа, и говорил, воспрещая:

- Не спрашивай! Надо работати Господу!

- По всяк час? - вопрошал Михайло.

- По всяк час! - подтверждал Сергий. - Ибо жизнь сия лишь временный приют на пути к вечному и от того, что и как сотворим мы в жизни сей, зависит грядущая нам вечность.

Вечность! Повторял Михайло, вдумываясь и усиливаясь понять, и опять колыхалось виноцветное море, дымно плыла по воздуху цареградская София во всем неземном великолепии своем, и старцы прежних великих веков проходили торжественною вереницей в сияющем золотом сумраке, изредка взглядывая на спящего Михайлу и осеняя его летучим движением десницы. Сотворил ли он завещанное ему Господом в жизни сей? Исполнил ли завет Высших Сил? Допущен ли будет к порогу Его, к престолу Славы, стать в ряды праведников, славящих Небесного Отца?

…Он так и умер во сне, не решась ответить на заданное самому себе вопрошание. Умер шестого мая 1402 года по Рождестве Христовом (и, слава Богу! не доживши до нового Витовтова нашествия!).

И, согласно воле своей,

препровожден в гробовой колоде в далекую Сергиеву пустынь, куда везли его много дней, и куда, несмотря на то, тело смоленского епископа прибыло невережено и нетленно, верно, по молитвам святого Сергия, пожелавшего приветить давнего совопросника своего». /2/

II

«- Сосуды спасли! - отмолвил на вопрос Епифания. - Рясу преподобного, посох, иконы и книги… Да, и тот потир, что он сам точил… И крест патриарший… Да, словом, все спасли, что было мочно! Меня сам Сергий предупредил! - скупо улыбнувшись, добавил Никон, и лицо его в отверделых морщинах, давно уже неулыбчивое, тронуло бледным окрасом трогательного воспоминания: «В тонком сне узрел их: Петра, Алексия и Сергия, тут, у себя, в келье, в той, что сгорела!»

- В Сергиевой? - вопросил Епифаний с внезапно пересохшим ртом.

- Да. Повестили про нашествие агарян и про то, что обитель будет опустошена, но и паки восстановится. Пришел в себя, - слова еще звучали в ушах! - кинулся к двери; дверь заперта! Отокрыл, а они, все трое, идут гуськом от келий к церковному крыльцу. Тут вот и постиг, что не сон, а видение. И что не оставил он нас! - прибавил Никон, помолчав.

- А могила? - вопросил Епифаний.

- Цела.

Никон помолчал, глянул проголубевшим взором, высказал тихо: «Порою глаза закрою, представлю, как пришел к нему, как просился сперва, и таким чую себя отроком малым! Да, отроком! До сих пор… Хоть и на шестой десяток пошло. Великие были люди! Время идет, мелкое отходит посторонь, забывается, и видишь ихнюю высоту и ясноту!»

Одни верят слухам - другие знамениям

I

«Лето от сотворения мира шесть тысящ восемьсот двунадесятое (тысяча триста четвертое от Рождества Христова) было грозовым, ветреным.

«Июля 23 ( старый стиль) бысть гром велик страшен с востока, и удари гром во маковицю святаго Феодора на Костроме и зазже ю, и горе до вечерни. Того же лета преставись великий князь Андрей Александрович, внук великого князя Ярослава Всеволодича, месяца июля в 27, пострихся в чернецы, в схиму, и положен бысть на Городце, а бояре его ехаша во Тверь», - заносил в тяжелую, с медными застежками книгу в деревянных, обтянутых кожею переплетах - «досках» - владимирский митрополичий монах-летописец». /1/

II

«Есть что-то предопределенное, символическое в том, что Михаил Александрович Тверской, последний великий противник московского княжеского дома, умер в том же 1400 году, когда, с разгромом Витовта, завершился первый период собирания Руси Московской, точнее сказать, была создана та система устройства власти, которая, худо ли хорошо, со всеми неизбежными историческими срывами позволила маленькому лесному московскому княжеству объединить, совокупить и создать великую страну, великую Русскую империю, перенявшую наследство монгольской державы Чингизидов и ставшую в веках вровень с величайшими мировыми империями: Римом и Византией, прямою наследницею которой, «Третьим Римом», и стала считать себя со временем Московская Русь. Но до того, до осознания этой гордой истины, должно было пройти еще целое столетие, столетие славы и бед, подвигов и крушений, весь сложный пятнадцатый век, который почти невозможно, в силу многих и разных причин, окинуть единым взором и включить в единую причинно-следственную цепь. Грядущего иногда лучше не знать!

Хорошо, что Михайла Тверской умер «до звезды», на самом пороге XV столетия!

Князь разболелся о Госпожене дни (Успение Богородицы 15 августа ст. стиля) «и бысть ему болезнь тяжка». Князю, родившемуся в 1333 году, исполнилось 67 лет. Мог бы пожить и еще, - так-то сказать! - да, видно, вышли уже все те силы, что кипели когда-то и держали его в мире сем. И осталось одно - достойно умереть. И это - сумел». /1/

III

«В ту и последующую осени небо тревожили грозные знамения. 29 октября 1401 лета затмило солнце, а в начале другоряднего года, в марте, на небе явилась звезда, копейным образом восходившая каждую ночь двенадцать дней подряд, а потом невестимо исчезла. Знаменья же небесные редко на добро бывают! Чаще к худу, предвещая глады, войны, моровые поветрия и иную неподобь, насылаемую на ны, грехов ради наших. Во всяком случае, летописец XV столетия присовокупляет к сему, что в ту пору «воссташа языцы воеватися друг на друга; турки, ляхи, угры, немцы, литва, чехи. Орда, греки, русичи и иныя многия земли и страны смятошася и ратоваша друг друга, еще же и моры начаша являтися». /2/

IV

«Вместе с Софьей и тысячами москвичей дивился тройному солнцу, испускающему синие, зеленые и багряные лучи, что предвещало, разумеется, грядущие неведомые беды»./2/

Источники:

  • «Великий стол», Д.Балашов
  • «Власть и Воля», Д.Балашов
  • «Юрий», Д.Балашов

Все материалы раздела «Новости, комментарии, ремарки»

Реклама

© Авторские права на идею сайта, концепцию сайта, рубрики сайта, содержание материалов сайта (за исключением материалов внешних авторов) принадлежат Наталье Ярославовой-Оболенской.

Создание сайта — ЭЛКОС