Юность Тамары Давиденко–Ярославовой в воспоминаниях её друзей художников и красноярских «Швейков», любителей Свияжска, Маркиза, Казани и Парижа
©Ярославова-Оболенская Наталья Борисовна, урожденная Ярославова (22.2.1960). Экс Годунина (23.10.1981-14.4. 1991). Экс Чистякова (14.4.1991 -10.06.2014). Кандидат технических наук. Я родилась 22 февраля 1960 года в Нефтекамске, Краснокамского района Башкирской АССР
4-5 августа 2013 года
Мама умерла 26 июня 2013 года. За пошедшие сорок дней я перечитала письма, которые она хранила и написанную ею в 2007 году автобиографическую «Чистую протоку: воспоминания, размышления и лирические отступления…». Просмотрела её фотоархивы и дневниковые записи с мыслями великих людей.
Авторы и мысли, которые она выбирала, по сути, - её «соль», её система ценностей и то, что отвечало её опыту. В частности, вот это: «Англичане пишут слово «Я» и «Бог» с большой буквы. Но «Я» - с несколько большей»(Пьер Данинос). Или вот это: «Образованный человек тот, кто способен видеть аналогии»(Зигмунд Графф)…, а также и это «Взглядом можно сказать всё, а между тем от взгляда всегда можно отречься, так как он не может быть повторен в точности»(Стендаль).
Преамбулу к этим Дневникам мама сделала такую: «Мнение. Великое!, которое я разделяю» («МА-МА: Мир ждёт МА как МАнны небесной»).
Много об образовании и школе: «Школа - это место, где шлифуют булыжники и портят алмазы» (Роберт Ингерсолл).
О справедливости: «Справедливость нужна народу более, чем цивилизация», П.Калета («МА-МА: Мир ждёт МА как МАнны небесной»).
Очень много о демократии и государственном устройстве: «Монархия - лучший из худших видов правления»(Вольтер), о законодательстве … В юности она стояла перед выбором: быть ли ей юристом или педагогом.
Однако стала мама, урожденная Тамара Давиденко, все-таки - педагогом, преподавателем русского языка и литературы, Заслуженным учителем России.
В письме одной из её сокурсниц Маши Шимохиной, в браке Перелыгиной, кандидата филологических наук, долгое время возглавлявшей кафедру, я прочитала: «Тамарочка, милая моя, как хороша была наша юность, все вспоминается до мельчайших подробностей. Ты помнишь, как Лидия Ивановна Фролова сказала, выделив тебя из всей группы: «Вот она(ты !) будет прекрасным педагогом»? Помнишь?
А наша чудная дружба с ребятами армейцами: Виктором, Науфалем, Колей Дронниковым, моим любимым Мишей. Как было здорово !»…
Ещё одно воспоминание…
Письмо уже от одноклассника Юрия Трусова: «…Где-то на окраине. Свет, две коптилки. Ты читаешь рассказ, а зал поголовно плачет; плачет… кто, всхлипывая, кто навзрыд. Такого успеха у зрителей и таких благодарных зрителей у наших сверх звезд я не видел, и наверное его и не было. Вообще твой звонок всколыхнул детство. Глядя на него сейчас, видишь, что счастье в детстве - это кампания, класс и отношения между ребятами».
Юрий Трусов, думаю, понял маму лучше всех.
Артистизм – вечный её спутник. Она играла роли. И ученики были её зрителями. И педагогический коллектив. И она могла часами, наизусть читать стихи, поэмы, рассказы … И отсюда - школьные театры, там, где она была руководителем … («Ученики приносят славу ей»: 50-летний юбилей первой школы города «Нефтяников на Каме»).
И мы, где - то с сестрой были зрителями. Правда, Свете потом стали «давать роли».
В заслугу маме можно поставить то, что она не превращала школьный процесс в деревенскую самодеятельность. Если спектакль, то все-таки - А.С.Пушкин. А «не частушки и сарафаны…»
Не случайно, она в свой Дневник «Великое, которое я разделяю», вписала:
«Образование должно начинаться с пословиц и заканчиваться собственными мыслями»( П.Буаст)
Она вела: от пословиц к индивидуальной мыследеятельности…
И в этом, безусловно, была выдающимся педагогом. Сильнейшим методологом. Могущественной доминантой. Логиком. И мало кто мог что-то противопоставить её логике из внешних собеседников. Однако это была логика…
Подобной же могущественной доминантой, но в сфере здравоохранения, в Красноярске была её сестра - Галина Давиденко, в браке Кошелева. На детской фотографии две внучки Никтополеона Маркова изображены вместе.
Разбирая вот таким образом архивы, я пришла к выводу, что наилучшее поминание(поминовение) - это письма её друзей.
Ведь я не знала её ни в школьные годы, ни в годы студенчества.
Это помнят они, а не я.
И когда они пишут об этом уже в 70 или 80 лет, в этом есть достоверность, подтвержденная временем.
При этом, я имею собственный опыт, чтобы сказать: эмоции и влюбленности юности никогда не оставляют нас.
Первую любовь никто не отменял («2002 год: Вечер встречи горных инженеров групп НР-77-1-2 факультета НГПФ, Тюменского индустриального института. Ныне Тюменский государственный нефтегазовый университет ТГНГУ, Тюмень»).
Брак и чистые, романтические юношеские увлечения - безусловные ценности, но относящиеся к разным эпохам человеческой жизни.
Мы симпатизируем одним, другим, находимся в поиске. Потом, божьим промыслом, оказываемся в браках, иногда весьма неожиданных для обеих сторон, как это было у мамы с моим отцом.
В конце жизни некоторые люди пытаются вернуться в пройденную когда-то «точку выбора», к той развилке, где, как им кажется, некогда они пошли не по той дороге … Такие мысли есть в письмах одного из маминых одноклассников, влюбленного в её подругу Лиду, но долгие годы прожившего совершенного ровно и даже счастливо с его женой. Письма этого человека мне не вполне понятны. Много «за кадром». Это какая-то тайна маминой жизни, которую она не захотела открыть. Что-то, относящееся по эмоциям, к 1955-56 году, уже после окончания Красноярского педагогического института.
Это время, о котором её друг студенческих лет Виктор Голубев написал:
«И вот переносясь в тот далекий ваш выпускной 1955 год, вспоминаю, как наша ребячая солдатская дружина осиротела. Выпорхнули из института наши девочки в трудовую жизнь и, кто куда.
Все завидовали тогда Мише Перелыгину. Он решил – Маша будет его женой.
Мне тогда захотелось остаться в Красноярске и хотя – бы на годы учебы быть в Сибири…
В разговоре с Николаем, я ему сказал, что собираюсь писать Тамаре, и он просил передать тебе большой привет. Он Вас всех помнит и любит, девчат из комнаты «55-16».
55 - это, видимо, год окончания ВУЗа или номер дома общежития.
Сам Николай Дронников - «Русский художник в Париже» называл её в письме маме: «Светлая ромашка - 16 квадрат».
История этого 16 квадрата, рассказывалась мною в статье от 12 февраля 2012 года: «Крылатый Петербург» … Красноярск и Париж на Мойке и Конюшенной. О выставке Дронникова и казанском театре Мартинсона».
Теперь её можно дополнить автобиографией Науфаля Адылова - Народного художника Татарстана, написанной им самим в Казани, в 1995 году.
Напечатанный ещё на печатной машинке текст этой автобиографии хранился в бумагах мамы.
Н.Адылов выбрал к ней очень импонирующий мне эпиграф:
Мои мысли не твои мысли
Мои дороги не твои дороги
И я вывела его в заголовок, когда опубликовала эту автобиографию.
Красноярский период значителен в биографии Н.Адылова, потому что с него началась и его долгая дружба с Н. Дронниковым- Коноваловым. А через многие годы он приезжал к нему в Париж.
О дружбе же ребят армейцев со студентками Красноярского государственного педагогического института Н.Адылов написал так: «Летом часто уходили на Енисей, купались, загорали, стирали. Николай делал этюды, наброски. Я тоже пробовал, но у меня получалось плохо. Писал и делал наброски Николай мастерски. Праздники проводили вместе со студентками пединститута или у них в общежитии, или за городом…»
В автобиографии Адылова я увидела и ответ на вопрос о Швейке.
Во Всемирной литературе мама почему-то выделяла Швейка.
И когда мне было лет 10 или 12 она несколько раз обращала мое внимание именно на эту книгу.
Я брала её, прочитывала страниц 20-30, и откладывала. Мне не была близка армейская тема.
Но я хорошо запомнила, что почему-то не смогла оценить Швейка.
Поэтому в июльские дни этого года, когда забирала завещанную мне мамой Всемирную библиотеку и выбирала 30-40 томов наиболее интересных мне, в т.ч. и для того, чтобы что-то пересмотреть с позиции времени и жизненного опыта, то вот, в это свое «Избранное», поставила и книгу Швейка.
А уже несколько недель спустя прочитала в автобиографии Н. Адылова.
«…И все же они отыгрались. Посадив меня на 15 суток в то время, когда мы с Николаем(Дронниковым) укладывали чемоданы перед демобилизацией. Было тяжело, когда на «губу» Коля пришел прощаться. Он был в новом бушлате, в белом подворотничке, бритый и радостный. Я грязный, без ремня, обросший, раскладывал по камерам кашу. Кормил я гауптвахту, надо сказать, сытно. Вместо одного ведра каши с авиачасти, я с часовым заходил ещё и в пехотную, где узнав, что мы с «губы», кидали ещё пару ведер каши. Проверяющий генерал, тыча в алюминиевую миску с кашей, спросил: «это что, на всю камеру?». Я ответил: «Нет. На одного».
Знаменитый Швейк Гашека, я считаю, в наше время выше многих умных книг. Люди ещё придут к этому. Эту книгу нигде не пропагандируют, ибо Швейк позорит и разлагает все армии мира. Правительствам это не выгодно. Если спросить генерала или офицера любой страны – чему учился всю жизнь? - Он ответил:- убивать людей и как можно больше…».
На этом интерес Н.Адылова к Швейку не ограничился.
В 1992 году им была создана деревянная скульптура «Бравый солдат Швейк».
Она иллюстрирует статью «Науфаль Адылов – художник на все времена» Дины Хасановой.
Рядом на иллюстрации - «Рыбак», весьма популярный сейчас, видимо, в контексте темы «Король Рыбак».
Есть скульптура Пугачева. Само название «Емелька» - о многом говорит.
Екатерина II c иронией называла Пугачева «Маркиз Пугачев».
Удивительно, но именно остров «Маркиз» около Казани часто называется в автобиографии Н.Адылова.
Сейчас название острова пытаются объяснить такой легендой, с оговоркой: «Популярная история современное название острова объясняет тем, что в 1767 году Екатерина Великая, путешествуя на галере «Тверь», подарила многие близлежащие к Казани земли маркизу Паулуччи. Однако, род Паулуччи появился в России значительно позже екатерининского времени, в окрестностях Казани известны приобретения земель его представителями в 1880х»(W)
Мне думается, что остров Маркиз - напоминание о Емельке Пугачеве. Во всяком случае, на это указывает выбор «Емельки», как героя творчества Н.Адылова, любителя о.Маркиз.
Очень часто в автобиографии Н.Адылова называется и Свияжск, знакомый мне по истории рода Ярославовых («К разговору о казачестве: История гибели разинского есаула Михаила Ярославова близ Свияжских святынь»)
«После моей демобилизации из армии мы часто встречались с Николаем. Я бывал у него в Москве, когда он жил ещё на Калужской заставе в бараке, ночевали в сарае. Он приезжал ко мне в Казань, мы с ним ездили в Болгары и были в Суварах на о.Свияжске, и на местах старой Казани около ст. Камаево. Татарию он изучил основательно. Писал этюды. Только на о.Свияжске, увидев великолепный закат, он от бессилия захлопнул этюдник и сказал « Тут нужен Левитан»…».
Свияжск, что интересно, есть и на одной из открыток, присланных маме Н.Дронниковым уже из Парижа.
Вообще в этой истории много совпадений.
«Виктор Голубев пишет о том, что «в начале октября только появился в Москве… Хорошая осень задержала в деревне( д.Муратово Калужской губернии в 175 км. От Москвы). Это земля моих предков по линии матушки моей».
Однако у Калужской заставы были куплены дворцы и земли для Т.Ф.Ярославовой, после рождения ею первого сына от Графа Ф.Г. Орлова («Президиум Академии Наук, как охранитель бывших владений Графа Федора Григорьевича Орлова - отца детей Татьяны Федоровны Ярославовой»)
При этом, сын Т.Ф. Ярославовой - Михаил Орлов был покровителем художественных школ в России:
«…Образование Михаил Орлов получил у иезуитов в пансионе аббата Николя в Петербурге. Иезуиты славились своими образовательными и воспитательными методиками. Позже эти навыки проявятся у Михаила Орлова в организации Ланкастерских школ, в руководстве Киевским отделением Библейского Общества, а также при создании Художественного класса - предтечи Училища живописи и ваяния, из которого вырос Московский художественный институт имени В.И. Сурикова…» («Михаил Орлов - он подписал акт капитуляции Парижа и стал «Иоанном Предтечей» отмены крепостного права в России»).
Науфаль Адылов о Суриковском училище писал: «Попал в Красноярск в полковую школу, где готовили пеленгаторщиков. Научился работать на ключе и принимать морзянку знаков 100-120 в минуту. Но технику – радиостанцию понимал плохо, ибо учиться не давали. Строили офицерский клуб, куда меня снимали с занятий и я делал лепнину. Лепил и отливал розетки, ионику, сухарики и т.д. Была у меня мастерская… Там я познакомился с Дронниковым Николаем из Москвы и тоже из Художественного училища. Очень сдружились. Вместе ходили в самоволки, в город, в студию им. Сурикова. Искусство давалось не легко…».
Уже после армии, в 1963 — окончил Московский государственный художественный институт имени В. И. Сурикова со званием художника живописца и Николай Дронников (Николай Егорович Дронников: Биография).
Два Николы в Красном Яре.
Внука муллы Науфаля Адылова звали Коля девушки Квадрата № 16.
Маша Шимохина, которая вышла замуж за Мишу Перелыгина пишет: «Тамара, милая, здравствуй!
Ты не представляешь, какое волнение я испытала, получив твое письмо. Это весть из нашей юности. Целая эпоха прошла с момента нашего расставания после окончания института. И нам почти всем по 70 !…
…Остались самые чудные воспоминания о годах нашей учебы, об общежитии, где я была постоянным гостем. Какая была у нас прекрасная дружба с военными ребятами. Все они по-своему интересны и талантливы.
Глубоко уважаю Витю Голубева, Колю Дронникова, Науфаля Адылова (мы его звали Колей)
Помню ваши романтические отношения с ним…»
Речь идет о романтических отношениях мамы и Науфаля Адылова.
Романтические отношения в целом сопровождали отношения армейцев и девушек из Красноярского педагогического института.
Просто Адылов проявлял их публично и бурно. Такую индивидуальность отражает и его автобиография.
Как рассказывала мама, он мог уйти в самоволку, пробежать десятки километров, чтобы утром признаться в любви.
А вскоре начать философствовать: любовь ли это? Или это ещё не та самая большая любовь в его жизни…
Их дороги разошлись.
Женой Науфаля Адылова позже стала выпускница Ленинградского библиотечного института. Она работала в библиотеке Казанского университета.
Н.Адылов, что очевидно, всегда стремился к тем, с кем есть о чем говорить.
Мама вышла замуж на папу Бориса Ярославова, в 1956 году.
Вероятно, ухаживали за ней и другие мужчины. Есть фотография: «Тамаре от Яши. Красноярск. 11.10.1954 года». Кто он? – я не знаю. Но мама хранила эту фотографию. Также, как фотографии своих одноклассников: Юрия Рота, Юрия Трусова.
Однако именно «квадрат № 16» оказался в их судьбах, чем-то вроде «узла рек», о котором я писала в контексте рек Белой и Пошехонье – Мышкино, откуда в разобранном виде на остров около Казани везли первый деревянный Свияжский кремль («Бирское «Рюриково городище» и Климент Ярославов - староста Архангельского - Бирь, контролировавший Перевоз через реку Белую»)
Ещё одно странное совпадение - «крылатая» фамилия Голубев, которая встретила меня в Петербурге («Мойка 14… От города Благовещения до Кронштадта… От Константина Великого до Северного Общество и РГО»).
Виктор Голубев, как я поняла по письмам, в 1955 году поступил в Красноярский лесотехнический институт. Но поскольку. он сдавал экзамены, убегая в самоволку, и кто-то об этом сообщил ректорату, то был отчислен.
Пришлось ему вместе с другом Михаилом Перелыгиным ехать в Москву, где в 1959 году окончил Московский Радиовакуумный техникум, а затем Машиностроительный институт. Вся 45-летняя трудовая деятельность была связана с военной техникой, атомными подлодками, подготовками и стартами крылатых ракет. Был ведущим конструктором. Имеет правительственные награды. Исколесил всю Россию. Все базы и аэродромы. Индия, Болгария, Германия, Чехия. И как написано в одном письме: «От трудовой деятельности осталась только нищая пенсия. Почти у всей инженерии нашей огромной страны, одна судьба… У нас всё взяли и … пенсия».
Николая Дронникова я не однажды представляла. «Русский художник» в Париже вместе с женой Аньес живет во Франции.
Науфаль Адылов стал народным художником Татарстана.
Маша Шимохина - кандидатом филологических наук и заведующей кафедрой, Орского гуманитарно-технологического института (ОГУ)
Моя мама, Тамара Давиденко, в браке Ярославова, стала Заслуженным учителем России, Отличником народного просвещения…
И, как уже сказано, переписка последних десятилетий квадрата № 16 отражает то время, которое я лично не знала.
Только Маша Шимохина могла написать так: «…Если будешь писать Дронникову, то скажи, что портрет моего Миши в его карандашном исполнении висит на самом видном месте. Спасибо ему, что он зафиксировал юность моего любимого.
Тамара, … Какова жизнь в Тюмени: вот куда судьба тебя забросила.
Буду рада получить от тебя весть.
С любовью, Маша Шимохина, уже более 50 лет меня так не зовут( а жаль !)…»
Поэтому, завершая эту первую главу, ниже я представляю ту часть писем Виктора Голубева и Маши Шимохиной, которая является лучшим воспоминанием о студенческой юности моей мамы, также как и отражает, в целом, историю её жизни. Также представляю Красноярский период в воспоминаниях Н.Адылова, который дает представление об армейской дружбе ребят, когда -то романически увлеченных общением с девушками из «квадрата № 16».
Виктора Голубева уже нет. Он перешел в Вечность. Также, как и Науфаль Адылов. И моя мама Тамара Давиденко(Ярославова) - 26 июня 2013 года.
ВИКТОР ГОЛУБЕВ
Письмо 18 апреля 2004 года
«…С Весны воспрянул и духом и телом. Науфаль зовет к себе отдохнуть, у него на даче в Матюшино, на реке Волге. Его вывозят на лето, где он и ждет меня к себе, вот уже второй год, а я все никак.
Он рад, что я с тобой переписываюсь и очень переживает, что не может сам ни писать, не говорить толком, не заняться своим любимым творчеством. Просит вот передать тебе большой привет. Часто вспоминал и вспоминает «наш Красноярск» и нашу дружбу с вами девчонками из общежития.
Николай звонит и пишет… Осенью приедет в Россию на выставку свою в Санкт-Петербург.
А в 2005 году ему будут отмечать 75- летие. Чествование намечается в Чувашии, где у него и Геннадия Айги будет проходить выставка из совместного 25- летнего творчества «Художник и поэт»
…В августе и «махну» к Науфалю на Волгу, на косогорье и левитановские плесы.
От тебя передам привет Науфалю. Он будет рад этому. Я знаю
Обнимаю.
Виктор
18.04. 2004 г.»
Письмо 26 января 2006 года
Тамара, дорогой друг…
В нашу жизнь уже так много вместилось. Воспоминания оживают с приходом старости. А любовь к друзьям, чем старей, тем сильней, и это становится ясно к концу жизни. Как тут не печалиться и не грустить.
…чувствую усталость, опустошенность, утрачиваю интерес к жизни.
И все же обещаю тебе, Тамарочка, повернутся в сторону света, надежды и радостных мыслей. Будем жить мудро и осмысленно.
Коля Дронников … звонит и передает тебе привет.
Обнимаю тебя, а жена низко кланяется и желает здоровья.
Виктор
23.01.06 г.»
МАРИЯ ШИМОХИНА - супруга МИХИАЛА ПЕРЕЛЫГИНА
Письмо без даты
Тамара, милая, здравствуй !
Ты не представляешь, какое волнение я испытала, получив твое письмо. Это весть из нашей юности. Целая эпоха прошла с момента нашего расставания после окончания института. И нам почти всем по 70 !
Много обретено, много потеряно.
Самой большой утратой для меня явилась смерть моего любимого Мишулечка, с которым мы прожили в счастье 42 года.
40 лет отработала в ВУЗе. Защитила диссертацию, училась в аспирантуре, заведовала много лет кафедрой.
Остались самые чудные воспоминания о годах нашей учебы, об общежитии, где я была постоянным гостем. Какая была у нас прекрасная дружба с военными ребятами. Все они по-своему интересны и талантливы.
Глубоко уважаю Витю Голубева, Колю Дронникова, Науфаля Адылова( мы его звали Колей)
Помню ваши романтические отношения с ним.
Жаль, что он прикован к постели.
Скорбью отозвалось твое сообщение о смерти Лиды, моей любимой подруги, с которой мы просидели четыре года за одним столом.
А Вася Мглинец( супруг Лиды) жив-здоров?
Знаешь ли ты что-нибудь об Алле Поминовой? Красавице и интеллектуалке. Интересно, как сложилась её жизнь с Колей-офицером?
О ком из наших ты ещё знаешь?
Если будешь писать Дронникову, то скажи, что портрет моего Миши в его карандашном исполнении висит на самом видном месте. Спасибо ему, что он зафиксировал юность моего любимого.
Тамара, … Какова жизнь в Тюмени: вот куда судьба тебя забросила. А где твоя сестра?
Буду рада получить от тебя весть.
С любовью, Маша Шимохина, уже более 50 лет меня так не зовут( а жаль!). А только по имени отчеству.
Письмо от 19 декабря 2003 года
«Дорогая, Тамара, милый и очень близкий мне человек, здравствуй !
Спасибо за письмо и фотографию, и сборник стихотворений твоих любимых. Нахожусь под впечатлением прочитанного. Какие чудные у тебя дочери: красивые, талантливые, неординарные. Чувствую ум ученого, аналитический склад его Наталии, полифонизм мысли Светланы, многогранность из интересов.
Очень это здорово и радостно.
В стихах Бориса просматривается личность незаурядная, крупная и сильная. пребывающая в постоянном поиске.
В первой части, которую я восприняла, как лирическую, доминирующим, мне кажется, является образ Костра, как символа вечной жизни. По натуре он был, конечно, романтик, да и внешность его с «волной светло-русых волос», есенинская истинно русская.
Вторая часть по настроению иная, скорее публицистическая. Здесь фигурирует образ Времени, причем именно Современности. Хлестко, сильно, выразительно. Больно, что приходится говорить в прошедшем времени. Потерять такого Человека - трагедия.
Очень хорошо написала ты предисловие к сборнику. Я ревела, Тамара, я с тобой согласна. ; Что в молодости мы как-то растеряли друг друга, а ведь все время подспудно чувствовали и помнили всех и каждого. Я виню себя за то, что потеряла связь с Лидой Шестовой, которую я очень любила. А теперь её нет, как это больно и ужасно!
Виктора Голубева я уважаю… Он был большим и верным другом моего Мишули. Они довольно часто встречались в Москве…
Расскажи пожалуйста, что представляет из себя Тюмень, какие культурные центры и т.д. Этот нефтеносный край гремит во всем мире, а как живут люди, чем?
Целую и обнимаю тебя, Маша
19.12. 2003 года» br /<
Письмо от 22 января 2004 года
«Незаурядная личность Борис Ярославов, это просматривается в каждой его строчке; живой, сильный, настроенный на большую и счастливую жизнь. Чувствуется его богатый духовный мир, широкий диапазон мысли…
Тамара, получив от тебя письмо с адресом В.Голубева, я написала ему и вот только что получила от него ответ. Какой он чудный, умный и нежный человек. Без слез не могла читать его письмо. Радостно, что мы остались такими же, какими были в юности. Как это дорого. Они с моим Мишулей постоянно переписывались и встречались в Москве, а однажды Виктор был у нас в Красноярске, а затем в Орске.
К сожалению, я его не видела.Была в аспирантуре. Но после этого мы ездили к нему в Долгопрудный, где он жил раньше.
Спасибо тебе, милая, что мы «нашлись». Да, фотография, где мы такие юные пусть напоминает нам о чудесном времени студенчества( у меня маленькая). О нашей дружбе. Не могу смотреть без слез на Лидочку, мою любимую. Как безжалостно обрываются жизни.
Ты права: жизнь сама по себе благо.
Действительно, мы имеем самое главное: чистую и счастливую любовь, верных спутников жизни, хороших деток. Сейчас другие ценности – сытость и набитый кошелек. Я тоже не завидую этим «новым русским», но они мне омерзительны.
Тамарочка, моя хорошая, напиши, чем ты занимаешься, что тебя волнует в данный момент, как здоровье…»
22.01.04 г.»
Письмо без даты
«Тамарочка, милая моя, как хороша была наша юность, все вспоминается до мельчайших подробностей.
Ты помнишь, как Лидия Ивановна Фролова сказала, выделив тебя из всей группы: «Вот она(ты !) будет прекрасным педагогом»? Помнишь? А наша чудная дружба с ребятами армейцами: Виктором, Науфалем, Колей Дронниковым, моим любимым Мишей. Как было здорово !
Но вернемся к дням сегодняшним. Съездила ли ты в Красноярск? Интересно, как он выглядит, и сохранилось ли здание нашего института? Как живет твоя сестренка. и повидалась ли ты с братом в Москве?
Иногда заглядываю в сборник твоего любимого. Говорят: смерть ломает сильных, лучших забирает себе.
…Кстати, от Виктора Голубева получила открытку с поздравлениями к новому году Чудный человек, Витюша, Я его обожаю. К сожалению, встречи уже не предстоит !…»
НАУФАЛЬ АДЫЛОВ. «Красноярский период» в автобиографических воспоминаниях
«…Однако окончить училище мне не дали – забрали в армию. Забирали во флот в Кронштадт. Зная, что там служба 5 лет, я наговорил, что был судим и, что сидит отец, брат и черт знает что. Во флот не взяли. И попал я в авиацию, где прослужил 4 года. Желание быстро отслужить в пехоте, где срок службы был 3 года, не осуществилось. Попал в Красноярск в полковую школу, где готовили пеленгаторщиков. Научился работать на ключе и принимать морзянку знаков 100-120 в минуту. Но технику – радиостанцию понимал плохо, ибо учиться не давали. Строили офицерский клуб, куда меня снимали с занятий и я делал лепнину. Лепил и отливал розетки, ионику, сухарики и т.д. Была у меня мастерская, где я даже вылепил бюст Сталина, чем перепугал всех полковников, которые спрашивали, а имею ли я право лепить вождя? на что я нахально ответил, что имею. Радиста из меня не получилось и меня оставили при части, где отбыл свой 4-летний срок. Там я познакомился с Дронниковым Николаем из Москвы и тоже из Художественного училища. Очень сдружились. Вместе ходили в самоволки, в город, в студию им. Сурикова. Искусство давалось не легко.
В сорокоградусные морозы заскочив на попутную машину и окоченев до неподвижности, добирались до студии, чтобы порисовать и побыть среди художников. Возвращались поздно ночью, опаздывая на ужин. Но друзья солдаты забирали для нас из столовой хлеб и кусочек сахара. Мое начальство смотрело на меня сквозь пальцы, но Николая вечно преследовали. Он служил в сержантской роте и дисциплина там была строже. Много было всякого смешного. Однажды, вскочив в машину, уселись на ящик, который лежал в кузове на снегу, стянутый проволокой по бортам. О, ужас! Мы сидели на взрывчатке, о чем нас проинформировал матом офицер, высунувшись из кабины. В другой раз заскочили на машину, где везли арестованных с собаками. Мы хотели обратно, но часовые-тоже солдаты – посоветовали доехать, чтобы не тревожить собак. Было и такое: заскочили прямо на патрульную машину, которая и довезла нас благополучно до комендатуры.
Летом часто уходи на Енисей, купались, загорали, стирали. Николай делал этюды, наброски. Я тоже пробовал, но у меня получалось плохо. Писал и делал наброски Николай мастерски. Праздники проводили вместе со студентками пединститута или у них в общежитии, или за городом. Еду и закуску заготавливали они, а мы выпивку. Однажды в гастрономе я стоял около подоконника и укладывал в чемодан бутылки с вином и ко мне подошел генерал. Я вытянулся. Он, посмотрев содержимое чемодана, сказал: «Что, заготовляете?». На что я рубанул: «Так точно, товарищ генерал!». Генерал оказался добрым и ушел, не позвав патрулей.
Служба в основном проходила тяжело и нудно. Вечные холода и все время хотелось есть. Для бритья скоблили иней со стекол окон, вода замерзала и умывались снегом. Однажды, Николай, натопив печи, закрыл их, чтобы сохранить тепло. Вся рота угорела и спас всех дневальный,открыв двери и форточки. У меня в роте было множество мышей. Они бегали прямо по спящим солдатам. От укуса мыши я попал в госпиталь. Врач –капитан осматривал меня пять раз, пока один солдат осмотрев меня не сказал, что у меня желтуха. После чего капитан отправил меня в госпиталь. Я до того ослаб, что от первого же укола потерял сознание.
В 1953 году умер Сталин. Плакали офицеры, солдаты, был великий траур. Но втайне, мне кажется, все почувствовали какое-то облегчение. Меня до этого вызывали в особый отдел в штаб и спрашивали, почему я не в комсомоле. Показали личное дело, где все черным по белому – пререкания, грубость, неподчинение офицерскому составу. «Вам, что, не нравится советская Армия?». Я нашелся и сказал: «Какой я комсомолец, если я пью водку, хожу в самоволку и прочее». На что криво усмехнувшись. Меня отпустили во-свояси. И все же они отыгрались. Посадив меня на 15 суток в то время, когда мы с Николаем укладывали чемоданы перед демобилизацией. Было тяжело, когда на «губу» Коля пришел прощаться. Он был в новом бушлате, в белом подворотничке, бритый и радостный. Я грязный, без ремня, обросший, раскладывал по камерам кашу. Кормил я гауптвахту, надо сказать, сытно. Вместо одного ведра каши с авиачасти, я с часовым заходил ещё и в пехотную, где узнав, что мы с «губы», кидали ещё пару ведер каши. Проверяющий генерал. тыча в алюминиевую миску с кашей, спросил: «это что, на всю камеру?». Я ответил: «Нет. На одного». Знаменитый Швейк Гашека, я считаю, в наше время выше многих умных книг. Люди ещё придут к этому. Эту книгу нигде не пропагандируют, ибо Швейк позорит и разлагает все армии мира. Правительствам это не выгодно. Если спросить генерала или офицера любой страны – чему учился всю жизнь? - Он ответил:- убивать людей и как можно больше.
После демобилизации я поехал в Пензу заканчивать скульптурное отделение, ибо в Казани он было уже закрыто. Нас, скульпторов, там было человек семь, в основном все демобилизованные солдаты. Жили дружно, весело, молодость брала свое. Педагог наш Аполлон Алексеевич Фомин был учеником Томского. Узнав, что продолжать дальше учебу в институте я не буду, он учил на уровне института, за что ему очень благодарен. Он открыл для меня тайны, нюансы и приемы пластики. И когда я вижу неграмотную скульптуру, я сразу вспоминаю его…».